A mundane sketch, a daily grind—
The breaking point is not behind.
It looms so close, so take a break,
Let heart and mind some rest partake.

Yet life’s routine is grim, severe,
A fate more cruel than storms or fear.
And in a time of hate’s cruel reign,
To sing of chores? A worse disdain.

Life’s routine—two sides the same:
A hollow grind, a crime, a shame.
Which one’s darker, who can tell?
Both reek of hopelessness and hell.

But once you rest, your soul unchained,
No peace within will be regained.
For if you’re truly one who writes,
You won’t endure the world’s mad blight.

No need to scream—your rage is moot,
The world is sick, its mind uproot.
It seeks in darkness some relief,
Yet finds no cure for its belief.


In Russian:

Поэт на краю пропасти

Зарисовка бытовая —
Значит достиженье края
Очень близко, потому
Отдых дай душе, уму.

Быт страшнее катаклизма.
А когда в года фашизма
Ты трындишь о бытовухе,
Это хуже групповухи.

Бытовуха — два значенья:
Прозябанье, преступленье.
Непонятно что страшнее,
Безнадёжней и глупее.

Отдохнув, душе дай волю —
Не видать тебе покою:
Настоящий коль поэт,
То терпеть всеобщий бред

Ты не станешь, хоть не нужен
Ярый выплеск — мир недужен
Очень сильно головою:
Ищет он во Тьме покоя.