игры со снегом
катание с горки
во взгляде ребенка
узнается морда
собачья
счастье
свободы от дома
от должности
будет недолгим
в отложенности
только возможно
вот тащат кого-то
неосторожно
пока что на санках
проходит суббота
просыпется манка
небесная льгота
на мнимые земли
закружится примой
и неотличимы
лазурной изнанкой
холодного тона
фигуры от фона

30.11.23

от ровных складок жалюзи
день разрывается на части,
я жду давно свое такси,
оно толкнет мои несчастья
в безлюдный бар, где тишина
стеклом нарезана бокала,
там блики призраков со дна
передадут, что нет начала
и что отсутствует предел
в падении, но есть во взлете,
Кобейн когда-то нам пропел:
come as you are, не стой в пролете,
не заслоняй собою свет,
когда не можешь им делиться.
нет чисел, нет вчера, нет лет,
но есть слова, как говорится

29.02.24

Ограничение движений,
накопленных корзиной лет:
суставов хруст, свисток сопений,
клубок телесных жил и мет.

Несем себя, толкаем в лица
других присутствием своим.
Другие —  те же поясницы,
костей обуза, жира жим.

И запахи, и нечистоты,
и липкие потоки влаг,
и это всё —  не просто кто-то,
а это ты несёшь, как флаг.

И это мы, все копошимся
бульонами в своих чехлах
и длимся, длимся, длимся, длимся
и прерываемся во снах.

04.10.24

была окраина — осталась,
предел, похожий на тюрьму,
зачем здесь копья преломлялись
теперь неясно никому.

мой календарь переливает
сезоны в вечность за окном,
из жизни время вычитает
провинциальный метроном.

здесь мило — это подтверждает
десант туристов каждый день,
да, этот город точно знает,
как тень накинуть на плетень.

для очарованных проездом
фасад давно минувших лет
замаскирует безнадежный
рядов многоэтажек свет.

по заливным лугам прожилки
мешают спальникам расти,
гуляют вяло старожилы,
пинают листья по пути.

выходит солнце из-за тучи,
рассыпет щедро куркуму,
я с этим местом неразлучен,
чтоб быть ненужным никому.

09.11.23

Улики того,
что я жил этим летом,
не будет иной,
кроме смуглого цвета.

Уходит тепло,
чай живем не в Анапе,
но нет у меня
даже фотки на сапе.

Редеет на водах
и в парках, но между
людьми и травой
нарастает одежда.

Темнеет, а градус
понижен изрядно —
так просто не выйдешь
за двери парадной.

И как доказать
без фоток на сапе,
что жил я в июне,
в его гандикапе,

в его преимуществе
долгого лета,
которое может быть
помнится кем-то

без фоток, без сапов,
иных атрибутов,
а только лишь тем,
что ты нужен кому-то.

14.09.24

Было или не было сезона,
можно ли хоть что-то изменить?
У помойки бледная Мадонна
вежливо попросит прикурить.

Я отвечу: я недавно бросил,
нет со мной карманного огня,
больше ничего она не спросит
и не вспомнит больше про меня.

Пилит ветер холодом затылки
позабывших шапки горожан,
соберёт Мадонна все бутылки —
дар такой ей кем-то свыше дан.

В день любой приходит, собирает.
Летом, осенью, зимой, весной.
Каждая собака это знает,
знает, что несёт она с собой.

Звон стекла похож на колокольный,
в  день любой такой ее обряд:
что найдется — тем она довольна.
Но по ком бутылочки звенят?

Этого мы точно не узнаем,
как не знаем множество причин.
Ходит себе, ходит — собирает
тару самых разных величин.

01.09.24

Болоньевая осень периода распада
империи советов эпохи VHS,
нетронутая память держала тебя рядом,
пока куда-то номер из книжки не исчез.

От тех переживаний, где спрятаны догадки,
протянуты узоры десятков сентябрей,
выдергивает время затертые закладки,
не трогает под челкой оттенки янтарей.

Куда смотрели дети, которыми мы были?
Все те же краски рядом с приходом холодов.
Так пиво веселило и горло так першило
от сигарет поштучных из городских ларьков.

Безветренно. Всего лишь минус два.
Травинки мертвые потянутся за следом.
Замедлил скорость свет, придет  к обеду,
за Малой Невкой вскроет острова.
Безветренно. Всего лишь минус два.

Рябые ромбы выцветшие львам
доставлены на спины атмосферой.
Тень с птицами сойдется полной мерой
движением к теплеющим мирам.

Скопление скорлуп ледышек первых,
в узорах вод — чернеют, строят ряд.
Львам белым чайки нагло тратят нервы:
галдят и гадят, гадят и галдят.

В гранитной чашке скоро будет швах:
пора создания сосулей и метелей.
Задирам чайкам, что не улетели,
придется прятаться в обветрившихся львах.
И львы коснутся перьев в зимних снах.

12.11.2024

В декабре барабанит пульс
и по ком-то в ушах перезвон,
тоном выше услышишь хруст:
перелом ледяных времён.

Оказалось — всего лишь наст
под давлением ног хрустит,
на дороге лежит пенопласт,
пар уходит с бетонных плит.

Отползает от жизни год,
жизни в нем — единицы дней,
остальные пошли не в счёт,
мимо памяти, рядом с ней.

Подари мне таких же щедрот
и себе подарить не забудь.
Отползает от жизни год,
колет воздух, сжимает грудь.

08.12

Бежит по кругу кот. Он ловит хвост.
Я бегаю по кругу без хвоста.
Кто помнит, что все сделано из звезд,
тот знает, как его судьба проста.

Возможно, есть орбита для всего
и честным будет, не сгущая щей,
признаться: я не знаю ничего,
мир —  только положение вещей.

Здесь каждый отражается в других,
ты обречён со мной, моим котом,
отдать все звёздам, все что взял от них,
неважно, за каким ты был хвостом.

11.09.24

Вот, кто-то выходит из дома
и лезет из кожи вон,
содержат его хромосомы
движений наследный закон.

То солнца, то луны нависнут —
не сменится ничего,
вот кто-то выходит из жизни,
и жизнь покидает его.

Работает безупречно
и микро, и макромир,
причины и цели конечной
никто нам не объяснил.

Встревоженный род человека
нацелен на поиск причин,
вот Альфа его и Омега,
заветный серотонин.

Пропитана реками крови
планета за тысячи лет,
их, кажется, не остановит
любой из возможных ответ.

Без повода, ходят слухи,
вселенная ширит мрак
и множимся мы, как мухи,
без повода — просто так.

Я вышел из магазина
с бутылкой сухого вина,
не буду искать причину,
цель тоже исключена.

15.11.23

"Что-то ужасное пряталось в этом сиянье."
Б. Поплавский

Прохожие, похожие на куриц,
шли в парк: им больше некуда идти.
Держались спутники румяных спутниц,
избавленных от плена бигуди.

Смеялась девочка в лицо безумцу,
он на скамейке об изменах пел,
трамвай скрипел, подергивался пунцем,
вагончик тронулся, но кто-то не успел.

Незрелый юноша позировал в монокле
фотографице с длинным декольте,
в них вглядывался гражданин иссохший
от чрезмерного глотания матэ.

Сквозило перегаром от затылка
кого-то с талией, как у свиньи.
Вечерний час прилип ко дну бутылки,
пасьянсы лиц сложили фонари.

Уставшие от офиса толстовки
усталость накопили от шагов,
устало складывали в домик бровки
девицы на подставках каблуков.

Гудело в воздухе алмазное свеченье,
от барных вывесок прикуривал пейзаж,
безумца продолжалось песнопенье,
к нему стремился скорой экипаж.

Была разменяна приятная прохлада
на зябкость за кулисой темноты,
не знал никто, что движутся снаряды
из складок черноокой высоты.

Все будет искалечено позднее,
растерзано давлением клыков.
Пока еще заря на речке тлеет
и страх не отделен от облаков.

12.10.24

Что-то ужасное пряталось в этом сиянье.
Б. Поплавский

Прохожие, похожие на куриц,
шли в парк: им больше некуда идти.
Держались спутники румяных спутниц,
избавленных от плена бигуди.

Смеялась девочка в лицо безумцу,
он на скамейке об изменах пел,
трамвай скрипел, подергивался пунцем,
вагончик тронулся, но кто-то не успел.

Незрелый юноша позировал в монокле
фотографице с длинным декольте,
в них вглядывался гражданин иссохший
от чрезмерного глотания матэ.

Сквозило перегаром от затылка
кого-то с талией, как у свиньи.
Вечерний час прилип ко дну бутылки,
пасьянсы лиц сложили фонари.

Уставшие от офиса толстовки
усталость накопили от шагов,
устало складывали в домик бровки
девицы на подставках каблуков.

Гудело в воздухе алмазное свеченье,
от барных вывесок прикуривал пейзаж,
безумца продолжалось песнопенье,
к нему стремился скорой экипаж.

Была разменяна приятная прохлада
на зябкость за кулисой темноты,
не знал никто, что движутся снаряды
из складок черноокой высоты.

Все будет искалечено позднее,
растерзано давлением клыков.
Пока еще заря на речке тлеет
и страх не отделен от облаков.

12.10.24

"Запомни путь слетевшего листа
и мысль о том, что мы идем за нами"
Л. Аронзон


Прижался к дню гармонью ребер,
шел по земле, сидел траве,
как сад возрос, себе напомнил
себя в твоём коротком сне,
мне пересказанном когда-то.
В дыхании тебя ветра
искали звуки. Стон легато
моя скрывала борода.

Касайся, если есть молчанье
и отрывай мои черты
от детских глупых обещаний
на стороне быть красоты.

Земля влажна, ещё не мёрзнет,
не закрывает поры шерсть.
Я здесь последний. Самый поздний
автобус выехал в ноль шесть.

Лежал в траве и ты лежала
гармонью ребер в теле дня,
его давно уже не стало,
но длится он, как часть меня.

Ушел дворами, чтобы срезать
неблизкий путь в неблизкий дом.
Из нас лишь ты могла отрезать
то, что не может жить потом.

В сетчатку впаян лик прощальный,
заброшенный за щели глаз.
Ветра все те же зазвучали,
они не вспомнили про нас.

13.10.24

В ушах от тишины звенит стекло,
тон звуков скроен строем мнимой гаммы.
Последнее осеннее тепло
зажал параллелепипед бледной рамы.

Беззвучье разорвет дождя триоль,
он соло выдаст дробное на жести.
На месяцы вперед сданы окрестья
температурам, деленным на ноль.

Знобит, но разве нам не привыкать:
мы большей частью в холоде без света
и стала бы наградой пряность лета,
когда б мы не могли ее терять?


22.10.2024

ты помнишь страх
ненужным стать для той,
кто рядом и везде.
не только в нашей жизни.
в другой, возможно:
под другой звездой,
в движениях и в снах,
в рождении и в тризне
совпали. сплетены,
повязаны незримо.
и, вот, она. сейчас
проходит тихо мимо

и ничего.

но холод. и сквозняк
острее стал пилить
простуженную спину.
и так легко, немыслимо,
и так необъяснимо
страх, встроенный в тебя,
тебя покинул.

24.07.24

день забирает минуты,
становится накануне,
небо чернеет мазутом,
мир угасает втуне.

себя нахожу частично,
соскальзываю в дрему.
казалось одно привычным —
уступит место другому.

что остаётся под спудом
участи перемены?
небо чернее мазута,
мазута чернее стены.

2023

Дым на спине повязан,
холод скользит у реки,
тот, кто по имени назван,
тихо коснется руки.

Черные метки на ветках,
будто бы из ничего
небо покроется сеткой,
слышится: “Nevermore”.

Бархат вороний неровно
стянет к затылку ночь,
космос потусторонний
звезды устанет толочь.

Шепотом известила
мягкая зимняя мгла:
вижу тебя, не забыла,
я всегда рядом была.

15.12.23

Бычок, раздавленный ногой,
плывет по ширине канала,
я был с тобой, но мне с тобой
еще кого-то не хватало.

Идем по скользким плоскостям
многовекового гранита
и ничего не нужно нам,
что было нужно — то забыто.

Стал город искалечен мглой,
слипались силуэты зданий,
мы вряд ли будем здесь с тобой
на, прости, Господи, свидании.

Поставишь ты на парапет
спасительную емкость с пивом,
полиэтиленовый пакет
шуршит крылами серафима.

Мы пьем и смотрим в черноту
новоголландской красной арки,
но скоро, скоро я уйду
под лай гуляющей овчарки.

24.08.24

Как возможно оставить на полуслове,
в полусмысле желаний прервать?
Мои толкования — все пустое:
знать — не знать. Как возможно здесь умирать?

Видишь, солнце. Оно исчезает за слепнями,
за осокой, за горлами фонарей,
за корабликом в озере, птичьими сплетнями,
исчезает горение тлением дней.

Все слипается в жидком под веками елей,
под их ветками, под бархата потолком.
Мы летели, летели, летели, летели,
а потом перестало работать потом.

18.11.24

Как мальчик, сидя у пруда,
бросает камешки туда, —
оставят на воде круги,
волна бежит на сапоги, —
я отправляю в пустоту
все то, что я в себе найду,
слова в невидимой волне,
возможно, приведут ко мне,
а может все уйдет в песок
и волны не коснутся ног,
и никого не приведут,
и черти омут обойдут,
и не узнает даже Бог,
что в сердце мальчик уберёг,
что мальчик бросил в темный пруд,
что Саша был когда-то тут.

25.11.23

Какой-то яд подмешан в воздух.
За градиентом тощих ив
туман приблизит невозможность,
дома и парки проглотив.

Выходит солнце из запоя,
и ничего не говоря,
опять уходит выпить с горя
в седую влажность октября.

На горке лысой рак присвистнет,
остынет медленно земля,
возможно, только в прошлой жизни
здесь пух теряли тополя.

От тех чудес, что намечались
похмельный мучает синдром,
так странно, что ещё осталось
отложенное на потом.

Так странно, что не беспокоит
потеря лет, потеря зим.
Стоит в окошке каланхоэ,
примерив лампы тусклый нимб.

Связь с домом? Или это свыше
тебе напомнят: дорог свет,
зачем вообще в туман ты вышел,
лишившись значимых примет?

Наводит линия порядок
высоковольтных проводов,
но ты, как мир, пришел в упадок
с упадком скрученных листов.

В ногах шуршит значенье полых
растений — межсезонья лаг,
ты на вершине горки голой,
свистишь, как тот фольклорный рак.

На свист бежит бездомный пудель,
конечно, черный — как смола.
Жизнь не сладка, не венский штрудель,
скажи спасибо, что была.    

октябрь, 2024

круги под глазами, круги под ногами
в разводах упавшей воды.
по кругу вращаются линии зданий
и кружевом вяжутся дни.

закручены лихо своими рядами
парады пустынных планет,
пульсирует бездна вселенной волчками —
предела движения нет.

касается рой всевозможных вращений
меня, куда денешься ты?
вращение слов, вращение мнений —
качает до тошноты.

мне хочется крикнуть: остановитесь,
мне хочется тупо застыть,
прервать окружение, может быть выпасть
в пространство иной простоты.

пускай там с квадратами ходят на лицах,
пускай там квадратные сны,
пускай там квадратные звери и птицы,
пускай там квадратная ты.

кардарты хотя бы не так центробежны,
в них сила прямого угла
не даст соскользнуть в пустоты неизбежность
легко, как окружность смогла.

12.09.24

Лазы Петроградки, озноб штукатурки,
из бара ухмылкой трясет переулки
к сиамским задворкам других городов,
где явь продолжает течение снов.

Пройдешь по бордюру за черным котом,
кот выпрямит улицу черным хвостом.
А где мы теперь? Где быть нам всегда.
Дым прячет слова, отделяясь от рта.

Растеряны планы и сел телефон,
растерянно время у года, мы в нем,
мы больше не будем молчать здесь вдвоем.
Иду за котом и теряюсь с котом

в кривых коридорах сырого модерна,
где входы и выходы неравномерно
уводят в пространства и те города,
чьи сиамские улицы лезут сюда.

17.09.2024

помню догадку ребенка:
будешь один.
холод коснулся спины.
как прояснилось?
увидел в случайном фильме:
одинокая жизнь,
главный герой у окна,
каждый вечер — молчание.
за холодом что-то другое
коснулось: может быть так,
люди исчезнут,
останутся стены и я.
отмахнул. все забылось.
вылезло через годы,
через десятки ползучих.
страх появился во сне.
стал пробуждаться,
сигналить пульсом.
вот оно: проявляется пленка.
узнаешь сходство кадров?
сбылось.

2023

Мертвые птицы на улицах.
Вижу их каждый день.
Жалкие окочурились —
Дворнику сдвинуть лень.

Гремят самолёты над городом,
Работает ПВО.
Нас это не касается —
Слышу чаще всего.

Нас это не касается,
Будто бы нет нас давно.
Птицы с маршрута сбиваются,
Перешагнем — все равно.

Не замечает смерти
Грохот над головой.
Птиц на дороге метки.
Все это не со мной.

02.09.2023

Показалось, мир изменился:
ушел за пределы порядка.
Накинул пальто, спустился.
На месте улицы кладка.

Прошел по мостам и паркам:
ни в ком не признал перемены.
Откуда взялась догадка?
Осталось все  неизменным.

Украдкой смотрю на лица,
вдруг угадаю признак,
того, что должно измениться,
хожу по аллеям — призрак.

Мысль закурить — вспомнил:
бросил годами раньше,
голод знакомый тронул:
еще раз я стал старше.

Так ведь всегда казалось:
случаются перемены,
на деле — просто смешались
недавние годы с первыми.

И вот ты идешь в догадках,
взболтан до легкой пены,
на месте улицы кладка,
осталось все  неизменным.


10.2023

Мотает голубь головой,
намеренно заря
роняет в реку золотой
кусочек сентября.

За тишину остатка дня
причалит теплоход,
забудет у воды себя
и вспомнит через год.

Оставит темноте мотив,
услышанный рингтон,
а голубь голову склонив
увидит чей-то сон.

Увидит голубь череду
сезонов наперед,
во сне его тот теплоход
по-прежнему плывет,

и не кончается заря,
и лето не пройдет,
и не дожить до сентября —
он не произойдет.

10.08.24

На лицах не хватает красоты,
растерянность размажет пешехода.
Ветвей одушевлённые черты
в плену у времени, числа и года.

За пазухой, за смутной чехардой
стальных скелетов многовольных вышек
река являет скользкой суетой
ныряющих с буйков лихих мальчишек.

Я прыгнул здесь десятки лет назад,
но вынырнул в пахучей темной пенке.
Куда все делось, где мой дом и сад?
Вот стены, вроде бы. Глядишь: застенки.

Мы гасимся на площади своей
от негасимой темной страшной силы.
Гирляндами автобусных огней
впрядётся вечер в перекрестка жилы.

30.10.24

На связи с вами город Вюрцбург!
Я вижу: виноград с холма
указывает место замку,
примятая тобой трава
едва хранит тепло движений,
и разговоров лёгких суть
теряется над тонким Майном.
Я помню все, а ты — забудь.

На связи с вами город Вюрцбург!
Там где-то за твоим I.P.,
за нашими без нас годами
остались памяти круги.
С лозой ветвистой винограда
мотает память свою нить
до времени полураспада.
Я помню. Лучше бы забыть.

2023

Небо мнется об асфальт,
снег, как пыль, бесцветен,
собирается печаль
в тусклом сером свете.

Породнишься с тишиной
в полом парке. Тени
на секунду стали мной,
радуясь подмене.                        

Мнут ботинки пустоту,
след затянет талым,
чтобы видеть красоту  —
нужно очень мало.

Чтоб исчезнуть в пустоте  —
нужно жизнь потратить.
Тень стремится к долготе,
ничего не значит.

25.10.23

“слава Богу зима.
Значит я никуда не вернулся”
И.Б.

не кончается снег
даже в дни теплоты
холодит белый млек
измерений черты

снежный ком под кадык
и под дых залетит
мы с ним сходимся в стык
он по векам скользит

он не кончится здесь
он с тобой навсегда
он не благость не месть
он такая вода

если перелетишь
за границы земель
от него не сбежишь
где-то рядом метель

не кончается снег
тянет нити зима
с ним ты вышел на свет
с ним жует тебя тьма

он ложится на след
ты в его закромах
не кончается снег
вместо слов на губах

1.11.24

неспособность к сближению
невозможность двигаться вместе
в одном направлении, петь одни песни,
читать одни тексты, угадывать смыслы,
испытывать счастье одновременной мысли.
полости в пазлах не сходятся, сыпется
плоскость, колет инаковость
прожитым порознь.

17.04.24

Не будь серьезен, груб и скуп,
когда попросят — наливай
из лукового горя суп,
из липового счастья чай.

8.12.23

На берегу волнистой Дору,
прошитой Эйфеля мостом,
павлин шагал упрямо в гору,
как веером, махал хвостом.

Такт соблюдая неустанно,
за птицей повторяя шаг,
качались медленно платаны,
а значит — нужно было так.

Абориген на остановке
мне говорил, какой портвейн
сегодня взять, чтобы неловким
не стал последующий день.

Он обнимал доску для сёрфа,
он в воздух сеял едкий дым
от табака или от торфа,
и растворялся вместе с ним.

Автобус шел на Матозиньюш
в подбрюшье океанских пен,
когда себя ты к ним подвинешь —
в их попадешь соленый плен.

Неведомо какого сорта
бокал наполнит виноград,
прекрасен летом город Порту
в звучаньи призрачных цикад.

30.08.24

Как выясняется, совпал с тобой
тот незнакомый человек, который
казался близким. Он теперь иной.
Его везут теперь в ревущей скорой.

Он едет в черный воздух умирать,
но предварительно он примет ласки
от капельниц, его спешат спасать
врачи в дезинфицирующих масках.

Он маска сам, к тому же не одна,
он прятался всегда за чьей-то тенью,
и страх быть пойманным ушел тогда,
когда он ангела услышал светопенье.

Живописует минус на окне
пути иконописных ипостасей,
он стал собой,  лишь оказавшись вне,
увидел он, как мир земной прекрасен.

Но мир уже оставлен. Мир далек.
Он, кажется, освобожден из плена.
А доктор открывает пузырек,
адреналин подарит мертвым венам.

25.08.2024

В организации голубей
нет низших классов и главарей
и не выходит почти ничего
из голубиного ОАО.

Секрет воронки, секрет рядов
закрыт в коробках их черепов.
Прищурят птицы горошек глаз:
они запомнят и тех и нас.

Закроет небо порядок крыл,
все видит голубь он не забыл
как он спасался из лап котов,
как грубость слышал из пьяных ртов,

как камнем двинул его мудак,
ребенок чей-то, за просто так,
Он помнит страхи и голода,
и как мешала уснуть звезда.

От пегих, сизых, рябых, косых
крестился наспех какой-то псих,
другой считал их за грязных крыс,
а этот ядом мочил карниз,

пинал и гнал их метлой узбек,
кидал водила в них лёд и снег,
а бомж готовил на них силок,
чтоб заготовок наделать впрок.

Вращает стая свое нутро,
лишь голубь голубю даст добро.
И не выходит почти ничего
из голубиного ОАО.

05.10.24

От Веряжки до Фонтанки
маятник — туда-сюда,
растворяет полустанки
северная широта.

Из мешков полиэтилена
запах прелых пирожков,
привокзальная Сирена
гонит стаи поездов.

У пропащих деревушек,
окаймляющих пути,
облака дают послушно
дыму в небо перейти.

Кто-то спросит:
как здесь выжить? —
риторический вопрос.
В лавке водка и консервы,
и запасы папирос.

Все меняется в столицах,
доползет до городков,
неизменны только лица
деревенских стариков.

Отражает вечность кружка,
сладкий чай, резной батон,
в старых русских деревушках
нет времен.

13.11.23

“я веселый матрос
across universe”
Tequilajazzz

От знающих я слышал: ничего
не сводится к единому ответу.
Нет постоянства, нет потом, нет до,
ни над, ни под, но только скорость света

правдоподобно режет пустоту,
притащит память умеревших вспышек,
сигнал из бездны плюнет на ходу,
в стальные уши телескопных  вышек.

Сигналами незначимых шумов
запеленгован ты в своей орбите,
но осознав безумство, не готов
из колебаний нарративов выйти.

Залеплен палец лентой новостей,
хоть, как известно, их не существует,
Налей еще мне и себе налей,
легко о жизни вспоминая всуе.

Тепло идёт от жареной звёзды,
в нем счастье для всего, всему погибель.
Источники тепла — и я, и ты,
в тепле единственная наша прибыль.

На небе виден мертвых камней след,
а мы застыли в постоянной Планка.
В тебе сошёлся клином белый свет —
когда-то догадалась в песне Янка.


09.10.2024

сад засахарен,
лёд, гранит,
простынь белая:
мрамор спит —

форма памяти.
взбит закат,
вспять протянется
нитью град.

ближе к северу
сгущен лёд,
он, наверное,
ждет свой ход.

где под Троицким
взять живца?
лед расколется
у дворца.

воздух выпросит
изумруд.
вяжет изморось
ткань простуд.

солнце сковано.
в равелин
рыкнет вороном
серость зим.

виды матовы:
Стрелки нос.
сталью вытянут
скользкий мост.

купол сходится
c темнотой,
здесь расстанется
мост с тобой.

02.-03. 11.24

От праздника не зарекайся,
затянет выходных парад,
не убежать, как не пытайся,
от эпилепсии гирлянд.

Селедка ведает тем балом,
исповедимы все пути:
куда ещё пойти пристало
при строгих минус тридцати?

Танцует цвет гороха лихо
на майонезном липком дне,
вот, кто-то спросит тихо-тихо:
мы еще люди или не?

А за окном свежайший космос,
за отмороженным стеклом
все чисто, там тебя не спросят
и не о сем, и не о том.

Жует мороз лихие лица,
по желвакам ухмылок льда
день, поскользнувшись, удалится
из нашей жизни  навсегда.

03.01.24 - 31.08

Вот, женщина несёт в руках батон.
От утрени в ушах церковный звон.
Роняет шорох дерева росток.
В крови электролиты тянут ток.

Ребенок за оградой давит мяч.
Алкаш вскрывает в сквере спотыкач.
Уборщик подметает вяло тень.
Тень движется, ей двигаться не лень.

День явится и сразу защемлен,
как пальцами той женщины батон.
Ты знаешь, детка, как сжимают дни?
Темны они бывают без тени.

Во тьме пойдешь ты скоро в гастроном.
Прокисло лето, слышишь чаек стон?
Я слышу эхо криков в фонаре,
невыключенном утром в сентябре.

05.09.2024

это мошки превращаются
в стаю птиц
даст увидеть завещание
клей ресниц

боль на вдохе пар на выдохе
на стекло
зеркало узнает призрака
повезло

ком тревоги жмет за пазухой
пятна жгут
мне возможно только кажется
что я тут

отражение туманится стариком
это он в меня уставился
из потом

кто кому из нас привиделся
горстью лет
ускорением приблизился
через свет

боль на вдохе пар на выдохе
слез маршрут
оба мы всего лишь призраки
там и тут

22.11.23

Много лет назад. Деревня Хутынь.
Быстро нагревался лимонад.
Шли обочиной воскресным утром,
выбрали дорогу наугад.

Добрались за монастырь, на поле
мимо шумно дышащих коров,
Спрайт и пирожки — уже застолье
у реки, у скользких влажных мхов.

А потом уснули в мягких травах,
став маршрута частью для жуков.
Утки воздух резали картавым
птичьим колыбельным языком.

Липкой ивой, плотною осокой
спрятан был от солнца наш покой,
сны слетались так легко за око,
пахли земляникой полевой.

После забытья раскрылись волны —
пряная приблизилась река,
мы купались, трогали невольно
в небе кучевые  облака.

Дымчатая отражалась легкость
в нас и в том, что дальше не сбылось.
Память сохранила невесомость,
нас ей сохранить не удалось.

20.09.2024

Перламутр стянут в небо —
знак сияний северов.
Было это или небыль?
Наша жизнь — порядок слов.

За ионом голограммы,
дальше — только холод, голь.
Мы у космоса в карманах,
для него мы полный ноль.

Шум трещит сегодня белый,
завтра будет тишина.
Перламутр стянут в небо —
вечность в жизни вплетена.

Чуть пригрет — обезображен
был проспект. Как на ходулях
в петербургской зимней каше
под дамокловой сосулей
с риском для потомков наших,
незадуманных пока что,
мы, по сути, промокашки,
с беззащитностью букашек
вышли на поверхность мира
и убрались восвояси.
Зимы Северной Пальмиры
не приносят людям счастья.

18.12.24

граница на землях, на лицах, в зарнице
меж днями, ночами и тем, что приснится.

мы все так приучены, что за границей
себя расположен отдельный сторицей

ущербный, отмеренный мерой искусной
клок мира, подвластный органам чувства.

за кожей, за зрением, за коридором
ушного пространства — кротовые норы,

из них контрабандой проявят узоры
подсказку: границы обман, слышишь хоры

шумящих сосудов, транскрипцией тела
откликнется в кости все то, что успело

стремлением кварков вместиться в текстуру:
от пыли железной до аппликатуры

касаний руками младенца пеленки,
скачок  — миллиарды лет бешеной гонки,

ритм пульса, приливы, разрывы сверхновых:
колеблется ткань материальной основы,

и в складках вселенной сокрыты закладки:
загаданы все мы, разложена кладка

времен. вероятности разных отливов
поются одним динамичным мотивом,  

тождественным притчам и тихим молитвам
всех живших и тех, кому должно явится.

спаси нас.
                  спасетесь.
                                     и все повторится.

2023

Подвешен мир на тонкий провод,
в нем белый шум от белых дней,
а рядом холод, холод, холод,
а рядом пятна снегирей
трассируют в квадрате рамы.
И с той и с этой стороны
все застывает амальгамой
от бледной северной зимы.

На тонком проводе подвешен
не только мир, но и за ним,
наверняка, живёт погрешность
числа неведомого зим.
Там между рамами зажаты
полеты неизвестных птиц,
а снег неспешный и косматый
щекочет кожу у ресниц.

13.09.2024

Понял теперь я: наша свобода
Только оттуда бьющий свет
Н.Г. “Заблудившийся трамвай”


По лязгу трамвайному, как по нотам,
разбита на полутона,
разрезана улица, взгляд кого-то:
лицо это или стена?

Увидишь потерянность, безразличие
к замене сезонов и вех.
Указано время ухода табличками,
касается время всех.

Гудит остановка общего транспорта
от жезлов стальных путей.
Трамваи хватают себе на завтраки
невыспавшихся людей.

Вон тот — гумилевский, уходит за граем
в далекие времена,
где были разборчивы, узнаваемы
за лицами их имена.

Сейчас только стены, да холод собачий.
Из желчи трамвайных огней
звучит все и выглядит все иначе,
мир брошен, он стал ничей.

3.10.24

коснешься рукой воздуха —
порежешь ладонь холодом.
от башен в реке всполохи,
покажется дальним городом,
то место, где жизнь сложена.
ты там, где тебе положено.
все башни рекой прожёваны,
им некого сторожить.
        
доступно любому прохожему:
неправильно быть отложенным
и мыслями неосторожными
к неблизким местам приложенным,
в разрыве на части порами
желать недоступного — вором быть
в погоне за непохищеным,
ждать, может с тебя не взыщется,    
ждать — это неосторожная
попытка себя убить.

десятками лет нахожено,
все то, что тебе подложено,
к ногам твоим подморожена
земля, на которой жить.

все башни рекой прожёваны,
им некого сторожить.

24.10.2023