That "cosmic gloom" is worldly woe—
When souls in Hell are brought so low,
One answer rules: despair takes hold,
And Madness makes the blood run cold.

Madness and grief—two poles of night,
The wretched can't outlast this blight.
A Cataclysm will lend its hand,
To sweep away this cursed land.

Evil will sow folly in the soil—
A *****'s refuge, steeped in toil.
For all the Earth, as it appears,
Is steeped in madness, gloom, and fears.


In Russian:

Тоска вселенская? — земная!
Коль Души в Аде убивают,
Реакция одна — унынье.
Кровь в жилах от Маразма стынет.

Маразм, тоска — две главных точки.
Не одолеть убогим Ночи.
Поможет Новый Катаклизм —
Сметёт Маразм и сатанизм.

Засею Землю новой дурью —
Как лепрозорий, но Культуре,
По-видимому, вся планета,
Полна уныния и бреда.

An ugly guru, dull and vain,
Decided wisdom to proclaim:
In tanned-up hides, with pomp and flair,
He peddles "spirit's culture" there.

A soulless plague sweeps through the land—
A hellish world, a doomed command.
To save your soul, take up the fight,
Ignore the lies—hold to the Light!


In Russian:

Уродливый гуру
Учить решил сдуру:
В дублёную шкуру
Прёт "духа культуру".

Бездушье повально —
Мирок инфернальный.
Спасай свою душу
Лишь сам — чушь не слушай!

A serenade I'll sing tonight
To please a foolish lady's sight:
In Hell, the wretched find their way—
And think they've reached a bright new day.


In Russian:

Серенады для услады
Глупой бабы я спою:
Быть убогим в Аде надо —
Будешь думать, что в раю.

"I would not want to be the God who created this world,
for the suffering of this world would break my heart."
—Arthur Schopenhauer


Perhaps it was by God's own hand,
But soon the Devil took command.
This wretched world, so harsh, so grim,
Where only pests can truly win.

Nature's foe—the cunning mind—
Barely breathing, cruel, unkind.
And honest souls? A fleeting show—
A murky void is all we know.



In Russian:

Этот мир

"Я не хотел бы быть Богом, который сотворил этот мир, потому что страдания этого мира разбили бы моё сердце".
Артур Шопенгауэр.


Сотворил, возможно, Бог,
Но Рогатый занял трон
Опосля. Сей мир убог:
Выживает только тля —

Для Природы главный враг.
Еле в теле — умный кто,
Если честен. С древле так:
В целом, полное НИЧТО.

The “classics” drone, a dreary haze,
A tiresome myth of bygone days.
Nothing remains, no self, no spark—
Once Light is known, the rest grows dark.

Transcendent works? They're nowhere near.
What’s praised instead is dull, unclear:
A hymn to lies, to empty norms,
To life's misfortunes and its storms.

This gives so little to the soul,
Which falters, robbed of something whole.
Bombarded still by hollow lore,
She getting tired more and more.


In Russian:

Так называемая классика

Классика — привычности
Тягомотный бред
В большинстве. Нет личности,
Коль познал ты Свет.

Классики НАДЛИЧНОСТНОЙ
Здесь в помине нет.
Гимн тупой обычности
Лжи среди и бед —

Это очень мало
Для Души даёт,
Что почти пропала —
Чушью бьют ей влёт.

With furious force, I strike the wall—
There’s no way out, no choice at all.
A fool I seem to those nearby,
But to the kind—a distant light.


In Russian:

Со страшной силой в стену биться —
Иного выхода здесь нет.
Пускай для "ближних" ты тупица,
Для чутких — отдалённый свет.

The prologue? Fraud. The middle? Lies.
Deceit unfolds beneath the skies.
And at the end, like beasts, we fall—
Destroyed by falsehoods, one and all.


In Russian:

История человечества, кратко

Пролог — подлог, на середине
Тотальна ложь. И как к скотине
В Конце Истории отношенье —
Обманами уничтоженье.