Ограничение движений,
накопленных корзиной лет:
суставов хруст, свисток сопений,
клубок телесных жил и мет.

Несем себя, толкаем в лица
других присутствием своим.
Другие —  те же поясницы,
костей обуза, жира жим.

И запахи, и нечистоты,
и липкие потоки влаг,
и это всё —  не просто кто-то,
а это ты несёшь, как флаг.

И это мы, все копошимся
бульонами в своих чехлах
и длимся, длимся, длимся, длимся
и прерываемся во снах.

04.10.24

На берегу волнистой Дору,
прошитой Эйфеля мостом,
павлин шагал упрямо в гору,
как веером, махал хвостом.

Такт соблюдая неустанно,
за птицей повторяя шаг,
качались медленно платаны,
а значит — нужно было так.

Абориген на остановке
мне говорил, какой портвейн
сегодня взять, чтобы неловким
не стал последующий день.

Он обнимал доску для сёрфа,
он в воздух сеял едкий дым
от табака или от торфа,
и растворялся вместе с ним.

Автобус шел на Матозиньюш
в подбрюшье океанских пен,
когда себя ты к ним подвинешь —
в их попадешь соленый плен.

Неведомо какого сорта
бокал наполнит виноград,
прекрасен летом город Порту
в звучаньи призрачных цикад.

30.08.24

Где выход? В ритуалах смены дня
ткань движется и суть ее основы:
с собой расставшись, снова быть готовым
за временем в себе узнать себя.

Где выход? Ты услышишь: nevermind.
Макушки лип залеплены туманом.
На официантке мятая Nirvana,
в ее руках горячий крепкий чай.

За терпкими глотками — кофеин.
Придвинута для глаз многоэтажность.
Из электрички в утреннюю влажность
есть выход. Выход здесь всегда один.

14.10.2024

ты помнишь страх
ненужным стать для той,
кто рядом и везде.
не только в нашей жизни.
в другой, возможно:
под другой звездой,
в движениях и в снах,
в рождении и в тризне
совпали. сплетены,
повязаны незримо.
и, вот, она. сейчас
проходит тихо мимо

и ничего.

но холод. и сквозняк
острее стал пилить
простуженную спину.
и так легко, немыслимо,
и так необъяснимо
страх, встроенный в тебя,
тебя покинул.

24.07.24

От Веряжки до Фонтанки
маятник — туда-сюда,
растворяет полустанки
северная широта.

Из мешков полиэтилена
запах прелых пирожков,
привокзальная Сирена
гонит стаи поездов.

У пропащих деревушек,
окаймляющих пути,
облака дают послушно
дыму в небо перейти.

Кто-то спросит:
как здесь выжить? —
риторический вопрос.
В лавке водка и консервы,
и запасы папирос.

Все меняется в столицах,
доползет до городков,
неизменны только лица
деревенских стариков.

Отражает вечность кружка,
сладкий чай, резной батон,
в старых русских деревушках
нет времен.

13.11.23

Сны под стук колес вагонов,
сны в сетях теней растений,
сны оборваны перроном —
запятая для видений.

Сложен принципами лего
мир вокзальный, серой дымкой
проявляются под веком
полароидные снимки.

Голоса соседних жизней,
суета шагов в проходах
между кресел станут песней
в ритмах рельсового хода.

Спать, укачанным рессорой,
оторваться от движений,
даром что ли поезд скорый —
место скорых сновидений.

Чьи пути подвинет стрелка,
чьи останутся прямыми?
Жизнь ценна или подделка
снов, что кажутся живыми?

Пассажиров спящих позы —
как скульптуры в нишах парка,
стук колес — отсчёт гипноза.
Все ушли из зоопарка.

Там ты будешь обнаружен
и на той сойдешь платформе,
где окажешься разбужен
человеком в униформе.

24.09.2024

число шагов нечетное.

чеканят заключённые
в оковы темноты часы
размеры вечеров.

устраивают проводы,
(они всегда кондовые)
поминки по минувшему
берушами заглушены.
да здравствуй, новый год!

прощаются. прости меня
за пар вина, молчание,
за иней, обещания,
за холод и пустоты дня,
за все, в чем обвинят.

напитки изумрудные
текут в сосуды мутные,
и намекнут печалями:
мы, видимо, случайно здесь,
без места и без действия,
и без вести.

не может быть, что все больны!
под спазм спины, под блеск луны
немыслимость, недвижимость
из комнаты до брызг весны
расчерчены планет круги,
в серванте чьи-то всполохи

и наверху шаги…

24.11.23